После вчерашнего ада на Рижской Бирже (чёрт-те что с отчётами, в кассе одна сумма, на одном чеке другая, на третьем ещё какая-то, над душой - охранник, намекающий, что музею пора закрываться, и почти полдесятого вечера на часах) музей истории Риги и мореходства - просто рай. Кроме того, там приятная атмосфера. Биржа шикарна, но там, в моём понимании, не могли бы водиться привидения, а в мореходстве - вполне. Там продают - мы продаём - всякие штуки, сделанные по образцу какого-нибудь дремучего века: оловянные пуговицы, ёлочные игрушки в духе семнадцатого столетия, кувшины с бородатым мужиком. Один из этих кувшинов у меня почти покупает некий российский турист, с сожалением объясняющий, что ему вчера должны были прислать аванс, но почему-то не прислали. Я выражаю ему искреннее сочувствие.
К концу дня "Сыновья Ананси" Геймана почти дочитаны, а ноутбук без мышки почти освоен.
Потом - гулять с Лиличкой; качаться на качелях в парке, спрятавшемся за районом арт-нуво, на детской площадке (рядом бегает маленький Дарт Вейдер со световым мечом в руках); пить пиво на Андрейсале, неподалёку от порта. В воде плавают листья, букет жёлтых цветов ("букет невесты шевелит тентаклями", "букет невесты ищет новую жертву") и почему-то нераспечатанная прокладка. Последнее, конечно, несколько портит картину.
В парке Кронвальда нас останавливает старик в белом костюме, матросской шапочке и шарфе как у историка моды Александра Васильева. Старик говорит, что он художник, что он сначала увидел, что я очень красивая, а потом увидел, что и Лиличка очень красивая, и что он женился бы на нас обеих. Когда он спрашивает, как меня зовут, я честно отвечаю, что я Аня. Лиличка, что неудивительно, Катя. Когда речь заходит о том, что у нас обеих, вообще-то, есть парни, я вспоминаю об А., которому мы пару минут назад ласково перемывали косточки, и говорю, что мой парень учится тут поблизости в мореходке. Мне почти не грустно от того, что это ложь.
И такое оно прекрасное, наше лето -
Мы, когда умрём, поселимся в нём, пожалуй (с)