Одноклассницы.

[gellavonhamster]

Название: пока отсутствует.
Автор: luksofors, она же Гелла фон Хамстер.
Фэндом: St Trinian's.
Рейтинг: PG пока, наверное.
Жанр: цикл драбблов на грани конспектированного фанона.
Саммари: как попала в Сент-Триниан Аннабель Фриттон, мы знаем. Что привело туда её подруг - ну, можно попробовать представить.
Статус: в процессе до тех пор, пока я не пойму, что написала обо всех, о ком хотела.
От автора: хз, чо получится, я так редко фики пишу в последнее время, что... ну, в общем, вы говорите, да.

Селия

Не было ни уютного светлого дома с садиком, ни дома без садика, ни хоть какого-нибудь дома вообще. Был трейлер – обшарпанный трейлер весёленького жёлтого цвета. Жизнерадостности его облику поубавили обшарпанность и дорожная грязь. Были, конечно, и съёмные квартиры, не одна, не две и даже не три, но они то и дело менялись, а трейлер оставался. Трейлер и мама за его рулём – это сочетание являлось для маленькой Селии синонимом слова «постоянство». Над такими понятиями она в возрасте восьми лет, понятное дело, не задумывалась. Просто был трейлер, в котором они с матерью тряслись-тряслись по дорогам, пока не оседали в очередном посёлке или провинциальном городке на некоторое время. До тех пор, пока маму что-то вновь не погонит прочь, как заставлял Мэри Поппинс сниматься с места переменившийся ветер. Селию она тащила за собой, точно варежку на верёвочке.
До Мэри Поппинс маме, конечно, было далеко. Да и до нормальной мамы – тоже. У мамы Селии были вечно растрёпанные волосы цвета пшеницы, вечно поломанные ногти, несколько татуировок – Селии особенно запомнился грифон на левом плече. Мама была молодой, постоянно вроде бы и весёлой, но с неким затаённым страхом в глазах.
До того, как жизнь их семьи превратилась в бесконечное роуд-муви, мама жила с человеком по имени Грег. Грег был патлатым, с бегающим взглядом; иной раз казался вполне адекватным мужиком, но через короткое время в нём снова что-то ломалось, и он делался невменяемым. Орал на мать, бил её, ломал вещи. Воровать он из дому тоже воровал – это при том, что воровать у них всегда было особо нечего. Селию, по счастью, он практически не замечал, даже будучи в своём уме – для этого и прятаться не следовало. Она его не интересовала. Грег был наркоманом – став старше, Селия это поняла. А ещё он абсолютно точно не был её отцом, что не могло не радовать. Селия понятия не имела, есть ли у неё отец. В свидетельстве о рождении стоял аккуратный прочерк.
В какой-то момент Грег маму, видимо, окончательно достал, потому что она уволилась с работы, откопала где-то жёлтый трейлер, забрала пожитки и дочь и отправилась в бесконечное путешествие. Ещё одной вещью, которую Селия поняла, повзрослев, было то, что ветром, гнавшим маму в дорогу, была потеря доверия к окружающим. Как только она начинала ощущать, что обживается на новом месте и привыкает к нему и к тамошним людям, она переезжала. Капитально так – не на другую улицу и не в другой район, а вообще в другой город. Везде старалась ни с кем особо не сближаться, не заводить привязанностей. У Селии привязаться к кому-либо обычно не было возможности. В каждой из школ, где ей доводилось учиться, ровесники чурались её, руководствуясь, вероятно, тем, что при них болтали их родители об «этой странной девице» и её отродье. Старшие ребята иногда позволяли ей гулять с ними. Селия, скорее всего, их просто забавляла, как может забавлять диковинное бездомное животное. Они ставили над ней своего рода эксперименты – учили курить всякую дрянь, заставляли лазать в чужие сады за яблоками. Селия не соображала, что большие не воспринимают её всерьёз. Ей было интересно.
Однажды мама пропала. Просто взяла и пропала. Её не было два дня. Селия съела всю еду, что нашла дома. Искала деньги, чтобы купить ещё, но не нашла ни гроша. Матери и прежде случалось исчезать на день или около того, поэтому поначалу девочка воспринимала происходящее без волнения. Вечером второго дня у неё случилась истерика. Селия ревела в три ручья, кричала, колотила ногами спинку продавленного кресла и просила маму вернуться.
Утром третьего дня за ней пришли мужчина и женщина в полицейской форме. Куда пропала мама, они не объяснили, а сама Селия позже никогда не пыталась это выведать. Для себя она решила, что маму изнасиловали и убили. Во-первых, это звучало достаточно страшно для того, чтобы не рассказывать о таком восьмилетнему ребёнку. Во-вторых, эта версия всё равно ранила меньше, чем предположение, что мама в очередной раз сбежала от своего прошлого, только на этот раз не прихватив с собой ничего – и никого – на память.
Селию отвезли к бабушке. Прежде девочка даже и не представляла, что бабушка у неё есть. Та оказалась мрачной молчаливой женщиной с вечно поджатыми губами. Улыбающейся бабушку невозможно было представить. На второй день их совместного проживания она, говоря о своей пропавшей дочери, назвала её шалавой. От старших приятелей Селия уже знала, что это значит.
На третий день Селия случайно разбила на кухне чашку. Бабушка побелела от злости, схватила внучку за руку, притащила в комнату и отхлестала ремнём по пальцам.
На четвёртый день Селия сбежала, сама не зная, куда. Дорога не казалась ей чем-то пугающим – в любом случае, не таким пугающим, как осёдлая жизнь в доме, где тебя ненавидят. Собрав свои немногочисленные вещи и прихватив банку тунца и пачку печенья, Селия отправилась в путь. Тунец быстро закончился, закончилось печенье, и в следующем встретившемся посёлке она решила что-нибудь украсть. К несчастью, её угораздило сунуться именно в тот двор, который охраняла огромная собака неопределённой породы. Хрипло лая, псина погналась за девочкой, в два счёта перемахнув через забор.
Селии казалось, она бежала бесконечно долго. Дышать делалось всё больнее и больнее, перед глазами всё прыгало и размывалось, а лай позади не смолкал. Внезапно она запнулась обо что-то и кубарем полетела в канаву. Лбом она ударилась о корягу, а может, обо что-то другое. В любом случае, этого удара было достаточно для того, чтобы её вырубить.
...Глазам под веками было не темно, а оранжево. Селия поняла, что лежит уже не в канаве, а в мягкой постели, накрытая одеялом – одеяло! Настоящее одеяло! И подушка! Это походило на сон. «Может, я сплю? Или умерла?» - мысленно рассуждала Селия. Голоса, шушукавшиеся над ухом, однако, ничуть не походили на пение ангелов. Зато казались вполне реальными для того, чтобы не сниться и не чудиться в бреду.
- И как она?
- Мисс Бойд сказала, жить будет.
- Если лечением будет заниматься наша медсестра – не факт, ой, не факт...
- Тьфу на тебя, накаркаешь ещё!
- Бедненькая... Худая всё, чумазая...
- И смердит как помоями, извините.
- Бланш, у тебя нет сердца.
- А у тебя нет носа, видимо. То-то ты эти восточные палки вонючие вечно жжёшь.
- Тихо, курицы! Она шевелится!
Селия завозилась в кровати – долго лёжа в одном положении, оказывается, тоже устаёшь – и открыла глаза. Она лежала на койке то ли в больничной палате, то ли в чём-то вроде этого. Вокруг её постели столпились какие-то девочки. Самой младшей на вид было лет десять, самые старшие выглядели примерно на семнадцать. Когда Селия дала понять, что она в сознании, несколько человек обменялось облегчёнными взглядами. Высокая девушка в очках, сидевшая возле кровати на табуретке, облегчённо выдохнула. Кто-то засмеялся.
- Вы кто? – пробормотала Селия. Собственный голос показался ей непривычным и неприятным.
Девчонки развеселились.
- Мы – гномики! Разреши представиться, я – Ворчун, а вот это – Чихун, - заверила смуглая толстушка с копной чёрных кудрей, на слове «Чихун» дёрнув за косичку самую мелкую из девочек. Та обиженно пискнула. – Расслабься, ребёнок, ты в школе святого Триниана. Скоро придёт медсестра, принесёт тебе пожрать. Надеюсь.
- Где твои родители? – задала вопрос девушка в очках.
- Не знаю, - честно призналась Селия, садясь к кровати. Сделано это было, по-видимому, слишком резко – слегка закружилась голова.
- А где ты...
- Погоди ты её допрашивать, Лиз! – добродушно перебила подругу другая девушка, выглядевшая ровесницей очкастой. Она присела на край койки и осторожно взяла Селию за руку. Девушка напомнила Селии маму: копна нечёсаных светлых волос, цветастая косынка на голове, куча серёжек в ушах. На запястьях – фенечки, ленточки, браслетики. Селия, почувствовав к незнакомке симпатию, заёрзала, пододвигаясь поближе. – Где бы она не жила, не следует её туда тащить прямо сейчас.
- Не надо тащить! – испугалась Селия, вспомнив бабушку. Похожая на маму девушка ласково обняла её. – Пожалуйста!
- Верити, её надо вернуть домой, - заметил кто-то. Обвешанная феньками девушка собиралась что-то ответить, но её опередила другая, с похожими штуками на руках. Волосы её походили на кучу толстых рыжих верёвок (позже Селия узнала, что это называется «дреды»), а на нагрудном кармане синего пиджака (все девочки были одеты в одежду синих и белых цветов) красовался значок с каким-то дядькой в чёрном берете.
- Ты её руки видела? Её били! Естественно, она сбежала. Пускай живёт у нас?
- Дрю, это не кошка. Это ребёнок, - покачала головой бледная девчонка с густо подведёнными глазами и серьгами-черепами в ушах. – Её будут искать. Полиция припрётся.
- Устаканится всё, - махнула рукой Верити. Идея Дрю оставить Селию в школе ей явно понравилась. – Чёрт подери, Таша, у нас везде свои люди! Или почти везде. Всё, леди, она наша. Мы о ней позаботимся.
- На вегетерианскую диету только не сажайте, угу, - посоветовала очкастая. – Ей белок нужен.
- Будет белок! – пообещала Дрю, шутливо отдавая честь, как в армии, несмотря на отсутствие головного убора.
Так у хиппи, растаманов и эко-фриков школы святого Триниана появилась дочь полка.